я видела, тут пробегали толкиенисты
Название: Nyere ( с квенья «печаль» )
Автор: MadMoro
Фэндом: «Властелин Колец»
Рейтинг: PG-13
Пэйринг: Элронд/Арагорн
Жанр: слэш, жуткий ангст...
Краткое содержание: в Ривенделл незаметно пробралась осень...
Дисклеймер: все принадлежит Профессору и его наследникам, а я просто примазалась
Предупреждения: педофилия (ибо Арагорну - 14), геронтофилия (ибо Элронду еще с первой эпохи тикает), фетишизм на руки.
От автора: не знаю кто там кого соблазнил и совратил, но ясно одно - во всем виноват Владыка! В фэндоме автор ни в зуб ногой, ибо автор читал только Сильмариллион и Википедию, даже фильмы ни разу не смотрел.
Бонусом: (для тех кто в танке так же как и я)- Арагорн с двух лет воспитывался в Ривенделле и там его звали Эстель, он понятия не имел о своем наследии.
- Имладрис - эльфийское название Ривенделла.
- Вестрон - язык людей в Средиземье.
- Аданы - так эльфы называли людей.
cendal- Зима, - произносит ривенделльский Владыка, и мальчик, сидящий подле него, повторяет слово на квенья и синдарин.
- Hrive, - говорит мальчик и, встряхнув каштановыми кудрями, отгоняет прилетевшую бабочку, - rhiw.
- Весна, - слова слетают с эльфийских губ и теряются в тени ривенделльских садов.
- Tuile, ethuil, - августовское солнце нещадно кроет жаром землю, возможно, это последнее тепло перед грядущей осенью. И от этого тепла приходится скрываться в тени деревьев, беседок… а ведь скоро и этого не будет. Зимой восточные ветры не теплее северных, они бьются о неприступные Мглистые горы и воют как тысяча баньши. Но в Имладрисе царит вечное лето: зеленеет листва, цветут сады, - но стоит только покинуть гостеприимные пределы, как Кольцо Вилья теряет свою силу, и морозные ветра окружают путников со всех сторон. Но пока еще август и под защитой Владыки твердыня в безопасности, как от времени, так и от сил тьмы.
- Лето, - Элронд отрывает белую ягоду от виноградной грозди и неспешно кладет ее в рот. Здесь в эльфийской твердыне виноград созревает слишком быстро, к осени ягоды успевают забродить и свежесорванные легким хмелем ударяют в голову. Эльф перекатывает ягоду на языке, в ожидании ответа. Мальчик неотрывно смотрит на наставника не в силах вспомнить знакомые с детства слова. Его взор надежно прикован к рукам Владыки, к тонким длинным пальцам, медленно перебирающим пряди цвета сумеречных теней. Юнец мгновенно забыл все эльфийские наречья и банальную человеческую речь тоже.
- Эстель? – осторожный голос эльфа приводит мальчика в сознание, и тот, сталкиваясь взглядом с серыми глазами наставника, смущенно опускает голову, скрывая румянец, покрывший щеки, за волнами каштановых волос.
- Laire, - продолжает наследник Исилдура, смущенно глядя в пол, - laer…
Эльфийский в устах мальчишки звучит как родной – ни одного лишнего звука, ни одного неправильно произнесенного слога, все идеально… и Элронду все чудилось, что перед ним его брат, многие-многие годы назад избравший судьбу людей. Глупый, глупый Элрос. Люди приносят только боль.
Тонкая кожица винограда лопнула, и ягода истекла пьяным соком.
- Осень, - на выдохе произнес Владыка и снова забрался пальцами в виноградную гроздь.
- Narqelion, narbeleth, - сбивчиво ответил Эстель, до сих пор не поборов свое смущение.
Иногда, глядя на этого юного дунадана, эльф испытывал что-то сродни зависти к быстрой, скоропалительной человеческой жизни. Люди подобны цветам – из маленького семени вырастает прекрасный цветок, радующий своим ярким цветением взор, но потом приходит пора увядания, ведь у каждой весны своя осень. И не хотелось даже думать, что спустя какие-то жалкие по эльфийским меркам годы, мальчишка, повторяющий про себя вестронские слова, покинет этот мир и Мандос не приютит его в своих чертогах. Это неотвратимо. Нить человеческой жизни имеет свой предел, только эльфиниты способны выбирать, чью судьбу принять, и ривенделльский Владыка давно сделал свой выбор. Люди приносят только горе и сожаления.
Еще шесть лет и Эстель узнает, кем он является на самом деле. Пойдет ли он по стопам своих предков, по зову нуменорской крови? Элронд не хочет загадывать наперед, хотя как Мудрейший он уже давно все знает, и это знание печалью ложится на бессмертное сердце. Умирают ли перворожденные от печали? Скорее всего, нет, но эльф не хочет проверять.
Изящные пальцы по одной ощипывают ягоды и кладут их в рот. Пьяная сладость растворяется на языке и уходит в небытие. Одной виноградины мало, а гроздь слишком много. Так же и с людьми. Пустив в свое сердце одного, считаешь, что можешь принять всех адан, но “все” это слишком много даже для эльфийского сердца. Они уходят и больше никогда не возвращаются.
- Наставник, - голос мальчишки напоминает старинные напевы, тихий мелодичный, но, скорее всего, спустя год это будет голос уже не мальчика, но мужа, - можно мне?
Этот простой вопрос вносит разлад в мысли Владыки, поселившаяся в серых глазах печаль сменяется недоумением. “Можно что?” – мысль не успевает облачиться в форму слов, так как горячие губы дунадана касаются эльфийских пальцев, перехватывая зрелую ягоду. Касание мимолетно, но кажется, что на коже остался ожог.
- Сладко, - шепотом на вестроне тянет мальчишка и озорно глядит снизу вверх, - еще…
Ужаленные чужим ртом пальцы сами собой ныряют в гроздь, и новая виноградина оказывается в плену юношеского рта. Пахнет незрелым вином.
- Еще, - по телу эльфа пробежала странная дрожь или это осень пришла в Имладрис, прокравшись холодным поветрием с реки Бруинен? Чтобы сдержать странный трепет, Элронд сильнее сжимает несчастный плод. Тонкая белая кожица лопается, и хмельной сок стекает по пальцам, дрожь на мгновение охватывает руки и ягода теряется где-то на полу беседки в перекрестье теней ривенделльских дерев. Губы обхватывают несуществующий виноград, но кажется мальчишке уже все равно.
Жаркий дерзкий язычок старательно слизывает липкие капли, не пропуская ни одной. И впервые Мудрейший не знает что делать. Все происходящее кажется наваждением, дурной шуткой Ирмо, но валары не умеют шутить. О, Эру, неужели всем эльфинитам суждено делить свое сердце напополам с аданами? Но люди так не постоянны, а эльфы любят лишь один раз в своей бесконечной жизни, так почему столь печально ноет сердце Владыки, почему не утихает дрожь в его руках?
А нежные губы Эстеля ласкают каждый палец, то скрывая их в знойной бездне юного рта, то вновь осыпая поцелуями. У Элронда перехватывает дыхание. Глупый мальчишка, что же ты делаешь, обрекая на страдания своего наставника таким жестоким способом, остановись! В серых глазах как океанские волны плещутся боль и мука. Остановись, пока не стало слишком поздно. Эру дал своим первым детям слишком ранимое сердце.
Язык пьяно бродит по ладони перворожденного, смело проводя по необычайно короткой для эльфа линии жизни. Августовское солнце выжигает листву, скрывающую в своей тени ривенделльского правителя и его четырнадцатилетнего ученика.
- Сладко, - как заведенный повторяет мальчишка и прижимает чужие бледные пальцы к своим губам. Хочется одернуть руку и наказать зарвавшегося дунадана, но сил нет, только безграничная, безмерная печаль. Хочется сорваться с места и бежать на запад, где не будет ни горячих губ, ни горя, только мертвенное спокойствие да покровительство валар. Но Мудрейший остается на месте. Не дыша, не шевелясь, он на мгновение застывает как мраморная статуя, идеальная, без какого-либо изъяна. А в душе бушует буря, сметающая на своем пути все законы и правила, в душе он на мгновение выбирает судьбу адан и теряет хваленое эльфийское самообладание – ведь люди должны быть порывистыми.
- Сладко, - шепчет мальчик, а Владыка сцеловывает эти слова с его горячих не менее сладких губ, притягивая наследника нуменорских королей за каштановые кудри, - сладко… - слова похожи на стон, они теряются среди шелеста ривенделльских садов и сбившимся дыханием возвращаются обратно. И снова забыты все языки и все наречия. А можно ли позабыть язык сердца? Эльф не хочет знать это наверняка, пока к его губам прижимаются чужие губы и его ладони сжимают тонкие мальчишечьи пальцы.
Хочется сказать что-то глупое вроде “Я тебя люблю” на квенья, на синдарин – не важно. Но люди так непостоянны и эта мысль отрезвляет. К Элронду возвращается былая сдержанность, и болезненная печаль вновь ложится камнем на его сердце. Осень пришла в Ривенделл слишком рано – прекрасный цветок должен увянуть, так и не распустившись.
Владыка отстраняется от опьяненного детской страстью дунадана, посеявшего семена сомнений в его душу. Нужно что-то сказать, чтобы разбить звенящую плачем цикад тишину, но слов нет. Шелест белых одежд прерывает молчание, эльф поднимается со скамьи, уходя прочь.
Это похоже на позорный побег - все чувства скрываются в горделивой осанке, а ведь хочется согнуться, ломая спину под странными углами, и закрыть лицо руками, пряча позорные рыдания в целованных ладонях. Эру, почему твои дети причиняют так много боли друг другу?
Мальчик непонимающе смотрит в след уходящему наставнику. Он не знает, что случилось и как это исправить.
- Я люблю тебя, - вестронские слова слетают с эльфийских губ, но потомок Исилдура плохо понимает язык предков, и Элронд не ждет ответа, скрываясь в тени садов твердыни Имладрис.
У мальчишки есть еще шесть лет, чтобы выучить родные наречья и покинуть края ставшие ему домом, но вряд ли он потом вспомнит, зачем с таким остервенением листал мудрые книги. Шесть лет для эльфа не более чем день, но порой и день без любимого уподобляется вечности. Что же тогда вечность в разлуке? Мудрейший не хочет знать об этом, ведь это знание приносит печаль.
Ответь, Эру, умирают ли перворожденные от печали?